Все изменилось с того самого момента, как Одри впервые переступила порог ателье "Твилфитта и Таттинга". Это было похоже на красивую сказку, на самое настоящее чудо и подарок небес, а потому она каждое утро благодарила Господа за то, что он послал ей такую награду, хотя ей казалось, что она не заслужила. Француженка делала все, что было в её силах, лишь бы не разочаровать и не огорчить ни коем образом Твилфитта, которого она одновременно и боялась и боготворила как самого доброго человека из всех, кого она встречала. Боялась она скорее в силу наследства от своего отца, учившего не поднимать головы в присутствии мужчины, не смотреть ему прямо в глаза. Уильям был строг, но несправедливости от него девушка не видела, хотя... Хотя она её никогда не видела, считая, что всё происходящее с ней дурное она чем-то заслужила, но просто не осознавала до конца свою грешность.
Работа ей нравилась и действительно приносила удовольствие, потому что она видела, как люди преображались из-за правильно подобранной мантии, как это им приносило радость, иногда даже меняло жизнь. Со временем она осмелела, немного правда, но всё равно уже не боялась предлагать свои варианты. Клиентам нравилась маленькая француженка, смотревшая на них такими восхищенными глазами, что они сами себя чувствовали в разы лучше и прекраснее в обновках. Одри даже хвалили, чем каждый раз несказанно её удивляли. Кое-кто даже требовал, чтобы их заказы выполняла именно она.
Сегодня для ателье, а потому и для неё, неразделимой теперь с этим местом, где она работала и жила до сих пор, был особенный день. День рождения. К слову, Одри так и жила в гостевой комнате, никак не решаясь уехать оттуда, хотя теперь ей средства позволяли снять себе комнатку и не беспокоить больше Твилфитта своим круглосуточным присутствием. Но ей было страшно остаться одной, а потому она утешала себя тем, что старалась помогать ещё и с работой по дому, когда заканчивала с работой в ателье.
Сегодня здесь было достаточно много людей, пришедших поздравить Уильяма Твилфитта со знаменательным днём. Одри улыбалась гостям и девушкам-коллегам, но всё равно сторонилась всех, пила всего лишь вишневый сок, не решаясь притронуться к алкоголю - отец говорил, что это страшный грех. Стараясь никого не нервировать своим присутствием, она стояла в уголке и тихонько рисовала в маленьком блокноте, который всегда носила с собой, в котором были наброски мантий и какие-то зарисовки.
Неожиданный гость заставил её оторваться от своего занятия, удивленно глядя на незнакомого мужчину, направившегося прямиком к хозяину ателье и заключившего его в объятья. На секунду ей показалось, что Твилфитт ничуть не рад этому человеку, а потом она и вовсе смутилась, когда поняла, что они оба смотрят на неё, покраснела и отвела взгляд. Этого оказалось недостаточно, потому что через несколько минут оба мужчины стояли рядом с ней. Дюваль смотрела испуганно и недоуменно - что в ней такого, что этот гость сразу же направился к ней?
- Очень приятно, мсье, - всё ещё ничего не понимая, Одри сделала книксен, с беспокойством посмотрев снизу вверх на Твилфитта. Во взгляде был немой вопрос - что ей делать? - Не стоит, правда, все девушки в ателье прекрасны, как и само ателье, - ручку ей, как благородной, никто и никогда не целовал. Швея растерялась, снова испуганно взглянув на обоих мужчин и смутно ощущая какой-то напряжение, которое нависло над ними троими. - Если позволите, я хотела бы отойти... Я хотела сегодня ещё поработать...
Одри робко и умоляюще взглянула на Твилфитта, на которого смотреть сейчас было страшно. Она чувствовала, что что-то делает не так и расстраивает владельца ателье, но не знала, что сделать, чтобы все исправить.

Одри ойкнула, когда англичанин ухватил её за локоть - она сразу сжалась, испуганно оглядываясь на Таттинга и окончательно теряясь, не зная, что ему ответить. Этот человек её чем-то пугал, возможно, своей напористостью и шумностью, а, возможно, ещё и тем, как при нем начинал себя вести Твилфитт. Когда он вклинился между своим знакомым, чья фамилия была ей отлично знакома по вывеске, но которого она видела первый раз, француженка испугалась ещё больше.
Она не могла понять, с чем связана та небольшая сцена, которая разворачивалась у неё на глазах, но трудно было не понять, что есть какой-то подтекст, известный обоим англичанам, а она ненароком послужила лишним напоминанием чему-то неприятному и уже свершившемуся.
Одри остановилась, так и не получив разрешения удалиться, перепуганная тем тоном, которым с гостем разговаривал Уильям - она ещё не видела его таким, далёким от сдержанного и холодного, каким обычно он представал перед своими работницами. От этого она ещё больше сжалась, испуганно хлопая ресницами и делая несколько шагов назад, пока не уперлась спиной в запечатанные стеллажи с тканями, девушка нервно выдохнула, когда Таттинг ушел. Сейчас что-то произошло очень важное, но она не могла понять и оцениь все детали.
- Мсье? Простите, если что-то сделала не так, я не хотела. Этот мсье Таттинг очень... настойчив, я растерялась, - она не стала говорить, что ещё больше она испугалась, причем не только Чарльза Таттинга, но и реакции на него самого Твилфитта. - Вы не злитесь на меня? - она сделала несколько небольших острожных шажков обратно, как зверёк, которого приманивали из норки, а потом робко улыбнулась. - Спасибо, мсье Твилфитт, вы очень добры, а этот день действительно особенный, но можно я лучше буду сок? Отец говорил, что грешно пить алкоголь...

Уильям знал об Одри куда больше, чем она о нем, потому что не боялся задавать вопросы, когда они появлялись. Она старалась ему отвечать, но сама не чувствовала за собой права вторгаться в его жизнь, она восхищалась им молча, не смея лишний раз обременить даже простым присутствием. Но она умела смотреть, слушать и подмечать мелочи - может быть поэтому у неё так спорилась работа в ателье, где внимание к мелочам было необходимо, чтобы правильно подобрать клиенту мантию, а потому запоминала и выражение лица Твилфитта, который разозлился на того странного мужчину, явившегося непрошеными, как и что-то напоминающее чувство вины. Только Одри не представляла, из-за чего это выражение могло появиться и, тем более, что оно как-то может быть связано с ней.
- Но он же мой отец... Разве верить в Бога плохо? - Твилфитт знал историю семьи Дюваль. Как-то раз его заинтересовали родственники своей помощницы, ее жизнь во Франции и причины, по которым она так внезапно, без денег, друзей и планов оказалась в Англии. Одри конечно же рассказала ему, хотя из ее уст это был скорее рассказ не о зверствах отца, а о том, как она подвела свою семью, родившись волшебницей. Кажется, в тот вечер она потом долго не могла уснуть и тихо плакала, так, чтобы владелец ателье ничего не услышал даже проходя мимо гостевой комнаты. Уже тогда Твилфитт не согласился с ней в том, что она хоть в чем-то виновата в этой ситуации, но переубедить девушку было не так просто несмотря ни на что. - Но ведь то вино - кровь Господня, ее не пьют много, ее надо лишь пригубить, - ей сложно было сравнить церковное вино и то, которое существовало в светской жизни, сама она не пробовала ни то, ни другое. Но сейчас ее больше встревожил Уильям, внезапно ставший извиняться перед ней. - Не надо, мсье, если я и испугалась, то самую малость. Прошу вас, не извиняйтесь, это мне кажется, что невольно послужила причиной размолвки между вами и мсье Таттингом, хоть того и не желала, - Одри не ушла. Ей хотелось как-то подбодрить англичанина, чтобы он поверил ей, что она не злится и ему не стоит извиняться. На глаза попался бокал с шампанским, которое ей предлагали, но от которого она отказалась, поколебавшись ещё немного, она решилась таки. Она подумала, что от пары глотков с ней ничего не станется, зато Твилфиттуэто может быть приятно. - Я никогда не пила шампанское, мсье, но знаю, что сначала полагается сказать тост. Я буду пить за вас и ваше прекрасное ателье!
Вкус у напитка оказался приятным, но от неожиданно ударивших в нос пузырьков она закашлялась. Вместе с шампанским по телу растекалось тепло, и пока она ещё не ощущала ничего дурного, потому решилась сделать ещё пару глотков, не замечая, как мысли постепенно меняются и начинают путаться.